Тацит Публий Корнелий - знаменитый древнеримский историк, о биографии которого сохранилось крайне мало сведений. Что касается даты рождения, то большая часть исследователей говорит о промежутке 55-58 гг. Нет единства и по вопросу его родины. Ученые предполагают, что, скорее всего, предками историка были итальянцы, получившие римское гражданство за один-два века до того, как он появился на свет. Известно, что семья его была знатной, что он был обладателем хорошего риторического образования. Возможно, риторику ему преподавал Квинтилиан , впоследствии Юлий Секунд и другие известные мастера своего дела.
В 76 либо в 77 г. состоялось обручение Тацита и дочери Юлия Агриколы, знаменитого полководца, причем инициатива исходила от последнего. К этому же времени относится восхождение Тацита по служебной лестнице. Он сам говорил о том, что три императора - Веспасиан, Тит и Домициан - содействовали его карьере. Благодаря указу Веспасиана он стал сенатором - это было первое его назначение. В 88 г. Тацит становится претором, в этот же период его включают в комиссию квиндецемвиров – лиц, отвечавших за иностранные культы и хранение Сивиллиных книг, что являлось весьма престижным назначением. Есть предположение, что на протяжении 89-93 гг. в ведении Тацита была какая-либо небольшая провинциальная область. В 98 г. Тацит - консул-суффект, а в 112-113 гг. он являлся проконсулом провинции Азия. Тацита считали одним из самых известных юристов империи.
Сделав блестящую государственную карьеру, после убийства Домициана Тацит сосредоточился на написании сочинений. К этому времени, еще не получив известности в качестве историка, он снискал славу успешного, талантливого оратора. Однако его имя прославилось в веках благодаря историческим сочинениям. К 97-98 гг. относится написание книги «Агрикола», посвященной его тестю, с которым, как полагал Тацит, Домициан поступил несправедливо. Биография известного полководца превратилась под пером Тацита в критику императора и общественного устройства. Тогда же, в 98 г., увидела свет еще одна работа - «О происхождении германцев и местоположении Германии», в которой было описано социальное устройство, описание быта, религии соответствующих племен.
Однако Тацит прославился, главным образом, благодаря другим своим произведениям, над которыми работал с 98 по 116 г., - «История» и «Анналы». Первая работа, представлявшая собой 14 книг, охватывала период истории Римской империи с 69 до 96 гг. «Анналы» же описывали события 14-68 гг. Именно благодаря истории I века, описанной Тацитом, сформировалось традиционное представление о римских императорах этой поры, главным образом, о Нероне и Тиберии. Сам Тацит имел хорошее представление об этом времени благодаря богатейшему жизненному опыту, выдающемуся интеллекту, тщательному анализу исторических источников и воспоминаний старших современников. Тацит относился к историкам-моралистам, старался посредством описания исторических событий учить земляков, преподнося им уроки добра и зла, возбуждая в их душах эмоциональный отклик.
Публий Корнелий Тацит, фото изваяния которого представлено в статье, жил в период приблизительно с середины 50-х по 120-е годы. Он является одной из самых известных личностей Древнего Рима.
В молодые годы он совмещал службу в качестве судебного оратора и политическую деятельность. Впоследствии Корнелий Тацит стал сенатором. К 97 году он стал консулом высшей магистратуры. Поднявшись на вершины политического Олимпа, Корнелий Тацит наблюдал раболепство сената и произвол императорской власти. После убийства Домициана престол заняла династия Антонинов. Именно этот период был первым, мнение о котором начал выражать Корнелий Тацит. Произведения , которые он планировал создать, должны были правдиво отражать происходящее. Для этого ему пришлось тщательно изучить источники. Он стремился создать полную и точную картину событий. Весь накопленный материал он переработал и воспроизвел в своей манере. Эффектный язык, обилие отточенных фраз - основные принципы, которыми пользовался Корнелий Тацит. Автор ориентировался на лучшие образцы латинской литературы. Среди них были книги Тита Ливия, Цицерона, Саллюстия.
Первое имя, которое носил историк Корнелий Тацит , доподлинно неизвестно. Современники называли его по номену или когномену. В 5-м столетии Сидоний Аполлинарий упоминал его под именем Гай. Однако средневековые рукописи самого Тацита подписаны именем Публий. Последнее и сохранилось за ним впоследствии. Точно неизвестна и дата рождения Тацита. Появление его на свет относят к 50-м годам на основании последовательности в занятии магистратур. Большая часть исследователей сходится во мнении, что Корнелий Тацит родился между 55 и 58 годами. Место появления его на свет также точно неизвестно. Есть свидетельства о том, что он несколько раз отсутствовал в Риме. Один из них был связан со смертью своего тестя Агриколы, жизнь которого будет впоследствии изложена в одном из сочинений.
Считается, что его предки были выходцами из Южной Франции или Италии. Когномен "Тацит" использовался при образовании латинских имен. Происходит он от слова, которое в переводе означает "быть тихим", "молчать". Чаще всего когномен "Тацит" использовался в Нарбонской и Цизальпийской Галлии. Из этого исследователи делают вывод о кельтских корнях семьи.
Корнелий Тацит, труды которого впоследствии станут широко известными во всем Древнем Риме, получил очень хорошее образование. Предположительно, учителем риторики был сначала Квинтилиан, а затем - Юлий Секунд и Марк Апр. По всей видимости, философию ему никто не преподавал, поскольку он впоследствии достаточно сдержанно относился к ней и к мыслителям вообще. Большого успеха Корнелий Тацит добился в публичных выступлениях. Об этом свидетельствуют и слова Плиния Младшего.
В 76-77 году Корнелий Тацит женился на дочери Гнея Юлия Агриколы. В то же время началась активно развиваться и его карьера. В своих записях Тацит признавался, что быстрому успеху способствовало три императора: Домициан, Тит и Веспасиан. На политическом языке это значит, что он был внесен в списки претура, квестора и сената. Обычно в состав последнего попадали магистраты от квестора или трибуна. Тацит был включен в список досрочно. Это свидетельствовало об особом доверии императора. Так Тацит попал в список "кандидатов цезаря" - людей, которые были рекомендованы к получению должности и утвержденных сенатом независимо от способностей и заслуг.
В 96 г. был свергнут Домициан. Вместо него императором стал Нерва. Из источников не вполне ясно, кто именно из них формировал и утверждал списки консулата. Предположительно, составителем был Домициан. Окончательное утверждение осуществлял уже Нерва. Так или иначе, в 97 г. Корнелий Тацит получил должность консула-суффекта. Для него это была вершина его достаточно удачной карьеры. В период консулата Тацит стал свидетелем и непосредственным участником попыток подавить мятеж преторианцев. Приблизительно в 100 году с он занимался делом африканских провинциалов, выступавших против Мария Приска - консула, известного злоупотреблениями.
Из источников, найденных в Милясах в конце 19-го столетия, известно о проконсульстве Корнелия Тацита в Азии в 112-113 гг. Его должность и имя были зафиксированы в надписи. Провинция имела особое значение для Рима. Императоры направляли в нее только проверенных людей. При этом назначение Корнелия Тацита было особо ответственным. Важность была связана с планировавшимся походом Траяна на Парфию. В течение всей жизни Тацит был дружен с Плинием Младшим. Последний считался известнейшим римским интеллектуалом конца 1-го столетия. К сожалению, неизвестна точная дата смерти Тацита. Основываясь на его стремлении задокументировать правление Траяна, Нервы и Октавиана Августа, однако не осуществленном, исследователи делают вывод, что он скончался спустя некоторое время после опубликования "Анналов". Но упоминания о Таците отсутствуют и у Светония. Это может указывать на смерть в районе 120 года или даже позже.
К концу 1-го столетия в империи было написано достаточно много сочинений, в которых иллюстрировалось ее развитие. В них присутствовали свидетельства об основании Рима, прошлом провинций, существенная часть которых когда-то являлась самостоятельными государствами. Были также подробные работы о войнах. В то время история приравнивалась к разновидности ораторского искусства. Обусловлено это было тем, что в Греции и Риме древнего периода любые сочинения, как правило, зачитывались и, соответственно, воспринимались людьми на слух. Занятие историей считалось почетным. Несколько сочинений было у императора Клавдия. Оставили свои автобиографические произведения современники Тацита. Среди них были Адриан и Веспасиан. Траян засвидетельствовал события Дакийской кампании.
Однако если говорить в целом, то историография во время Тацита была в упадке. В первую очередь, этому виной было установление принципата. Из-за него историки разделились на две категории. Первые поддерживали империю. Они старались не фиксировать события, произошедшие в последние десятилетия. Авторы ограничивались обычно описанием отдельных эпизодов, совсем недавних явлений и прославляли действующего императора. При этом они придерживались официальных версий происходящего. В другую категорию входила оппозиция. Соответственно, они в своих сочинениях несли совершенно противоположные идеи. Это очень настораживало власть. Авторы, которые описывали современные события, испытывали трудности в поиске источников. Дело в том, что многие из очевидцев хранили строгое молчание, были убиты или высланы из империи. Все документы, подтверждавшие заговоры, перевороты, интриги, находились при дворе правителя. Доступ туда имел очень ограниченный круг людей. Мало кто из них решался выдавать тайны. А если и находились такие люди, просили высокую цену за сведения.
Кроме всего, правящая элита стала понимать, что авторы, фиксируя прошлые события, неизменно проводят параллель с современными реалиями. Соответственно, они высказывали собственное мнение о происходящем. В этой связи императорский двор ввел цензуру. Об этом был прекрасно уведомлен и Тацит, описавший трагические события, связанные с Кремуцием Кордом. Последний покончил с собой, а все его сочинения были преданы огню. Все, что написал Корнелий Тацит, свидетельствует о расправах над оппозиционными мыслителями современности. Например, в сочинениях он упоминает Геренния Сенециона и Арулена Рустика, которых казнили. В своем "Диалоге об ораторе" автор озвучивает распространенное в тот период мнение о том, что нежелательны публикации, которые правящая власть может истолковать как выпад против нее. На потенциальных сочинителей началось активное давление за их стремление раскрыть тайны придворной жизни и деятельности сената. Например, Плиний Младший свидетельствует о том, что Тацита, зачитывавшего свое произведение, прервали друзья "одного человека". Они упрашивали не продолжать, поскольку полагали, что может открыться информация, способная негативно повлиять на репутацию их знакомого. Написание историй стало сопровождаться, таким образом, различными сложностями. Именно поэтому относительно нейтральных сочинений к концу 1-го столетия так и не появилось. За написание таких произведений как раз и взялся Тацит.
Что написал Корнелий Тацит ? Предположительно, мысль о создании сочинения о недалеком прошлом пришла к нему спустя некоторое время после гибели Домициана. Тем не менее начал Тацит с небольших работ. Сначала он создал биографию Агриколы (своего тестя). В ней, в числе прочего, Тацит собрал множество этнографических и географических подробностей о жизни британских народностей. Во вступлении к сочинению он дает характеристику периоду правления Домициана. В частности Тацит говорит о нем как о времени, которое было отнято императором у римлян. В этом же предисловии указано намерение изложить всеобъемлющее сочинение. Впоследствии в отдельном труде "Германия" Тацит описывает северных соседей империи. Стоит отметить, что эти первые два сочинения перекликаются с общей идеей и более поздних его работ. Закончив "Агриколу" и "Германию", Тацит приступил к масштабному труду о событиях 68-96 годов. В процессе его создания он опубликовал "Диалог об ораторах". В конце жизни Тацит начал создание "Анналов". В них он хотел изложить события 14-68 гг.
Корнелий Тацит обладал ярчайшим писательским талантом. В своих сочинениях он не использовал избитых клише. Оттачивая мастерство с каждым новым произведением, Тацит стал величайшим летописцем своего времени. Во многом это обусловлено тем, что он проводил глубокий анализ использованных им источников. Более того, в своих сочинениях он стремился раскрыть психологию действующих лиц. Произведения Тацита в Новое время приобрели огромную популярность в европейских странах. Несмотря на введенную цензуру и давление, он смог создать величайшие сочинения. Произведения Тацита оказали огромное влияние на развитие политической мысли в европейских странах.
20. Письмо Клавдия было вручено Корбулону, когда он уже укреплял лагерь на земле неприятеля. Пораженный неожиданным приказанием и волнуемый противоречивыми чувствами, опасаясь ослушаться императора и одновременно предвидя презрение варваров и насмешки союзников, он промолвил: «О, какими счастливцами были некогда римские полководцы!», - и, не добавив больше ни слова, подал сигнал к отступлению. Однако, чтобы не дать воинам закоснеть в праздности, Корбулон провел канал между Мозой и Рейном длиною в двадцать три тысячи шагов, который избавлял от необходимости подвергаться превратностям плаванья по Океану. И Цезарь даровал ему триумфальные отличия, хотя и не дозволил вести войну. Немногим позже той же почести был удостоен и Курций Руф, построивший в области маттиаков рудник для разработки сереброносных жил. Добыча в нем была незначительной и вскоре иссякла. Копать водоотводные рвы и производить под землею работы, тяжелые и на ее поверхности, не говоря уже об изнурительности труда, было сопряжено для легионеров также с материальным ущербом. Выведенные этим из терпения, воины тайно составляют от имени нескольких армий, поскольку их товарищам приходилось претерпевать то же самое в различных провинциях, письмо императору, умоляя его заранее жаловать триумфальные отличия всякому, кого он собирается поставить во главе войска.
21. О происхождении Курция Руфа, о котором некоторые передают, что он сын гладиатора, не стану утверждать ложного и стыжусь сказать правду. Достигнув зрелого возраста, он отправился в Африку вместе с квестором, которому досталась эта провинция; и вот, когда он как-то в полуденный час бродил в одиночестве по опустевшим портикам города Адрумета, ему предстало видение в образе женщины большего роста, нежели человеческий, и он услышал следующие слова: «В эту провинцию, Руф, ты вернешься проконсулом». Окрыленный таким предсказанием, он по возвращении в Рим благодаря щедрой поддержке друзей и острому уму получил квестуру, а затем по избрании принцепса - и претуру, хотя его соперниками были знатные лица, причем Тиберий, набрасывая покров на его постыдное происхождение, заявил: «Руф, как мне кажется, родился от себя самого». Дожив до глубокой старости, с высшими отвратительно льстивый, с низшими - надменный, с равными - неуживчивый, он добился консульства, триумфальных отличий и наконец провинции Африки, прожив жизнь в соответствии с предсказанною ему судьбою.
22. Между тем в Риме в толпе явившихся приветствовать принцепса был обнаружен имевший при себе меч римский всадник Гней Ноний, причем ни тогда, ни позднее не были выяснены причины задуманного им преступления. Истерзанный пытками, он признался в своей злокозненности, но не назвал сообщников, и неизвестно, утаил ли он их или их не было. При тех же консулах Публий Долабелла внес предложение, чтобы избранные на должность квесторов ежегодно давали на свои средства представление гладиаторов. У наших предков магистратура была наградою за добродетели, и каждому гражданину, полагавшему, что он справится с нею, дозволялось ее домогаться; и даже возраст не мог быть препятствием к получению консульства или диктаторских полномочий, хотя бы и в ранней молодости . Квестура была учреждена еще при власти царей, что доказывает возобновленный Луцием Брутом куриатский закон . Право их выбора оставалось за консулами, пока и на эту почетную должность не стал избирать народ. Первыми избранными им квесторами были Валерий Потит и Эмилий Мамерк, на шестьдесят третьем году после изгнания Тарквиниев; им было вменено в обязанность сопровождать отправляющихся на войну консулов. Затем в связи с возрастанием числа дел и их усложнением было добавлено еще двое квесторов, которым поручалось вести лишь городские дела; в дальнейшем количество квесторов было удвоено, так как к тому времени уже вся Италия платила нам подати и к этому присоединялись, кроме того, поступления из провинций; еще позже, по закону Суллы, было избрано двадцать квесторов для пополнения состава сената, которому было поручено вершить правосудие. И хотя всадники снова получили в свое ведение суд, квестура предоставлялась без каких-либо иных оснований, кроме достоинства кандидатов или расположения тех, кто их избирал, пока, по предложению Долабеллы, она не стала как бы продаваться с торгов.
23. В консульство Авла Вителлия и Луция Випстана , когда было намечено пополнение римского сената и знатные из той Галлии, что зовется Косматою, давние наши союзники, получившие наше гражданство, стали домогаться для себя права быть избранными на высшие должности в государстве, этот вопрос начали горячо обсуждать и было высказано много различных мнений. И в окружении принцепса голоса разделились. Многие утверждали, что Италия не так уж оскудела, чтобы не быть в состоянии дать сенаторов своему главному городу. Некогда единокровные с нами народы довольствовались уроженцами города Рима, и никто не стыдится нашего государства, каким оно было в древности. Больше того, и посейчас вспоминают об образцах доблести и величия, явленных римским характером при былых нравах. Или нам мало, что венеты и инсубры прорвались в курию, и мы жаждем оказаться как бы в плену у толпы чужеземцев? Но какие почести останутся после этого для нашей еще сохранившейся в небольшом числе родовой знати или для какого-нибудь небогатого сенатора из Лация? Все заполнят те богачи, чьи деды и прадеды, будучи вождями враждебных народов, истребляли наши войска мечом, теснили под Алезией божественного Юлия! Это - из недавнего прошлого. А если вспомнить о наших предках, которые пали от тех же рук у подножия Капитолия и крепости в Риме! Пусть, пожалуй, галлы располагают правами граждан; но никоим образом нельзя делать их достоянием сенаторские отличия и воздаваемые высшим должностным лицам почести!
24. Эти и подобные соображения не убедили принцепса; он, слушая их, возражал и, созвав сенат, обратился к нему со следующей речью: «Пример моих предков и древнейшего из них Клавса, родом сабинянина, который, получив римское гражданство, одновременно был причислен к патрициям, убеждает меня при управлении государством руководствоваться сходными соображениями и заимствовать все лучшее, где бы я его ни нашел. Я хорошо помню, что Юлии происходят из Альбы, Корункании- из Камерия, Порции - из Тускула, и, чтобы не ворошить древность, что в сенате есть выходцы из Этрурии, Лукании, всей Италии, и, наконец, что ее пределы были раздвинуты вплоть до Альп, дабы не только отдельные личности, но и все ее области и племена слились с римским народом в единое целое. Мы достигли прочного спокойствия внутри нашего государства и блистательного положения во внешних делах лишь после того, как предоставили наше гражданство народностям, обитающим за рекой Падом и, использовав основанные нами во всем мире военные поселения, приняли в них наиболее достойных провинциалов, оказав тем самым существенную поддержку нашей истомленной империи. Разве мы раскаиваемся, что к нам переселились из Испании Бальбы и не менее выдающиеся мужи из Нарбоннской Галлии? И теперь среди нас живут их потомки и не уступают нам в любви к нашей родине. Что же погубило лакедемонян и афинян, хотя их военная мощь оставалась непоколебленной, как не то, что они отгораживались от побежденных, так как те - чужестранцы? А основатель нашего государства Ромул отличался столь выдающейся мудростью, что видел во многих народностях на протяжении одного и того же дня сначала врагов, потом - граждан. Пришельцы властвовали над нами; детям вольноотпущенников поручается отправление магистратур не с недавних пор, как многие ошибочно полагают, но не раз так поступал народ и в давние времена. Мы сражались с сенонами. Но разве вольски и эквы никогда не выходили против нас на поле сражения? Мы были разбиты галлами, но отдали мы заложников и этрускам, а самниты провели нас под ярмом . И все же, если припомнить все войны, которые мы вели, то окажется, что ни одной из них мы не завершили в более краткий срок, чем войну с галлами; и с того времени у нас с ними нерушимый и прочный мир. Пусть же связанные с нами общностью нравов, сходством жизненных правил, родством они лучше принесут к нам свое золото и богатство, чем владеют ими раздельно от нас! Всё, отцы сенаторы, что теперь почитается очень старым, было когда-то новым; магистраты-плебеи появились после магистратов-патрициев, магистраты-латиняне - после магистратов-плебеев, магистраты из всех прочих народов Италии - после магистратов-латинян. Устареет и это, и то, что мы сегодня подкрепляем примерами, также когда-нибудь станет примером».
Публий (или Гай) Корнелий Тацит (лат. Publius Cornelius Tacitus, или Gaius Cornelius Tacitus; середина 50-х - ок. 120 года) - древнеримский историк, один из самых известных писателей античности, автор трёх небольших сочинений («Агри́кола», «Германия», «Диалог об ораторах») и двух больших исторических трудов («История» и «Анналы»).
В молодости Тацит совмещал карьеру судебного оратора с политической деятельностью, стал сенатором, а в 97 году добился высшей магистратуры консула. Достигнув вершин политической карьеры, Тацит воочию наблюдал произвол императоров и раболепство сената. После убийства императора Домициана и перехода власти к династии Антонинов он решился описать события последних десятилетий, но не в русле придворной историографии, а как можно более правдиво. Для этого Тацит скрупулёзно изучал источники и старался восстановить полную картину событий. Накопленный материал историк излагал эффектным языком с обилием кратких отточенных фраз, сторонясь избитых выражений и ориентируясь на лучшие образцы латинской литературы (Саллюстия, Цицерона, Тита Ливия). В своих работах он не всегда был нейтрален, и описание правления императоров Тиберия и Нерона стилизовал под трагедию.
Благодаря таланту писателя, глубокому анализу источников и раскрытию психологии действующих лиц Тацит нередко считается величайшим из римских историков. В Новое время его сочинения обрели популярность в Европе и повлияли на развитие исторической и политической мысли.
Автор небольших сочинений «Беседа об ораторах», «Агрикола», «Германия» и двух монументальных исторических трудов: «История» в 12 книгах (из которых до нас дошли только первые 5 книг) и «Анналы» в 18 книгах (сохранились книги 1-4, 6, 11-16).
Жизнь Тацита протекала в один из самых напряженных периодов истории императорского Рима. Он родился при Нероне и в юные годы стал свидетелем борьбы за власть Оттона, Виттелия и Гальбы. Видных государственных должностей Тацит достиг при Флавиях, был современником новой смены династии при Нерве, эпохи Траяна, полной войн и побед римского оружия, и начала правления Адриана, покровителя искусств и эллинской образованности. Непредсказуемые повороты истории сформировали у Тацита отношение к ней как к великому драматическому действу и придали трагическое звучание его прозе.
Факты биографии Тацита можно восстановить по немногочисленным свидетельствам античных авторов и редким упоминаниям историка о своей жизни. Год рождения Тацита устанавливается, исходя из косвенных данных: известно, что он был возведен в звание квестора в последние годы правления Веспасиана (78 или 79): ему должно было быть 25 лет. Предки Тацита, очевидно, некогда были вольноотпущенниками древнего римского рода Корнелиев; к середине 1 в. его семья достигла благосостояния и уже принадлежала к сословию всадников. Юношеские годы Тацит провел в Риме, где получил блестящее грамматическое и риторическое образование. Среди его друзей был Плиний Младший, который в письмах к Тациту отдает дань ораторскому дару писателя.
Несмотря на постоянную смену верховной власти в Риме, общественная деятельность Тацита складывалась весьма успешно. Он упрочил свое положение удачной женитьбой на дочери полководца Гнея Юлия Агриколы, отмеченного Веспасианом за победы в Британии. При Домициане Тацит был удостоен сенаторского звания, став в 88 претором. В год своей претуры он должен был принимать участие в организации «секулярных игр», празднества, которым император пожелал отметить свое правление.
По окончании претуры Тацит находился на государственном посту в одной из провинций, вероятнее всего, расположенной на севере империи, о чем свидетельствует осведомленность историка о состоянии дел в прирейнских областях Германии. При императоре Нерве в 97 Тацит стал консулом; при Траяне он получил традиционное для бывшего консула годичное наместничество в провинции Азия (112-113 или 113-114). В это время Тациту было немногим более пятидесяти лет. Последующие годы жизни Тацит целиком посвятил литературному труду. Точная дата смерти историка неизвестна.
«История» и «Анналы»
«История» была написана в первом десятилетии II в. От сочинения Тацита сохранились полностью первые 4 книги и большой фрагмент пятой книги, в которых повествуется о событиях в Риме после смерти Нерона (69). Несохранившиеся книги «Истории» должны были охватывать период правления династии Флавиев до 109 года.
«Анналы» («Летопись») создавались позже «Истории», возможно, во втором десятилетии 2 в. Анналы были посвящены событиям предшествующего исторического периода - с 14 по 69, начиная со смерти императора Августа, что отражено в названии книги: «От кончины божественного Августа». Сохранившиеся полностью книги (I-IV, XII-XV) и фрагменты V, VI, XI, XVI книг описывают правление Тиберия, Клавдия и Нерона.
Тацит пишет «о временах, исполненных несчастий, изобилующих жестокими битвами, смутами и распрями, о временах диких и неистовых даже в мирную пору». («История» I, 2.1). Повествование Тацита лишено высокого героического пафоса, который вдохновлял историков, писавших о республиканском Риме. Тациту очевидно крушение основ римского общества, падение нравов, попрание свобод, всеобщее безразличие к судьбе государства. В императорскую эпоху содержанием истории становится борьба за власть, поэтому движение событий Тацит передает через столкновение характеров; драматизм эпохи находит выражение в неповторимом напряженном стиле его прозы. Историк считает, что «золотой век» Рима остался в прошлом, и ощущает свое одиночество в мире, где утрачено само понимание староримских этических идеалов, чуждых эпохе, в которой он жил и творил.
Представление Тацита об идеальном государстве не совпадало с концепцией империи эпохи Адриана. Несмотря на то, что Плиний Младший предрекал «Истории» бессмертие, современники не оценили сочинений Тацита: время созданий монументальных исторических трудов отошло в прошлое. В последующий период Тацит считался трудным по стилю неклассическим автором и был известен только ученым. Рукописи его сочинений постепенно утрачивались: единственная рукопись, сохранившая первые шесть книг «Анналов» (Медицейская I), как и единственная рукопись Малых произведений, относится к 19 веку.
Историческим кредо Тацита обычно считаются его слова, сказанные в начале книги I «Анналов»: «без гнева и пристрастия» (лат. sine ira et studio). Автор выступает как сторонний наблюдатель, а своё отношение он старается выражать косвенно, с помощью риторических приёмов. Известен он и стремлением установить причины событий. Благодаря этому Тацит снискал популярность непредвзятого исследователя истории. Однако в XVIII-XIX веках его объективность была поставлена под сомнение. Особенно активно критиковалось изображение им Тиберия.
Историк отстаивал необходимость придания истории большей роли в обществе. В его время основным инструментом, которым руководствовались образованные люди в государственной деятельности, были прескриптивные философские учения, а не анализ прошлого и извлечение полезных рекомендаций. Учение стоиков предписывало римлянам действовать на благо государства и игнорировать придворные интриги, что критиковалось Тацитом за невозможность оказать влияние на ситуацию. Поэтому он отстаивал идею о необходимости глубокого понимания прошлого, чтобы решать проблемы настоящего. Как и многие другие античные историки, он рассматривал историю как один из способов воздействия на нравы читателей и слушателей. Вследствие этого убеждения он и собирал образцы выдающейся добродетели и выдающегося порока.
Для Тацита характерна высокая оценка роли личности в истории. По Тациту, именно изменение морального облика людей привело к противоречивой политической ситуации в I веке. Он полагает, что каждый человек наделён уникальным характером от рождения, который может или проявляться в полном объёме, или намеренно скрываться. Так, Тацит считает, что все добрые начинания Тиберия были лишь лицемерной ширмой, призванной скрыть его пороки. Большую роль в представлениях Тацита об истории играет особое понимание virtus - набора положительных качеств, свойственных римлянам давних времён, но утерянных современниками историка. По его мнению, в I веке и императоры, и непримиримая им оппозиция в равной степени отреклись от традиционных римских доблестей. Впрочем, он стремится проводить анализ не только психологический, но и социологический.
В работах Тацита встречается терминология, использование которой трактуется некоторыми исследователями как свидетельство циклического понимания истории (прежде всего, saeculum). Дискуссионным остаётся вопрос о влиянии традиционной римской религии на историка, его представлениях о роли богов и судьбы в истории.
Первое печатное издание Тацита было выпущено около 1470 года (по другой версии, в 1472-1473 гг.) Венделином фон Шпейером (да Спира) в Венеции. Фон Шпейер использовал рукопись «Медицейская II», в которой, в частности, отсутствовали книги I-VI «Анналов». В 1472, 1476 и 1481 годах издание фон Шпейера перепечатывалось в Болонье и Венеции. Около 1475-1477 годов Франциском Путеоланом (лат. Franciscus Puteolanus) в Милане было выпущено второе издание, включавшее также «Агриколу». Путеолан исправил ряд неточностей в первом издании, но, по-видимому, не использовал другие рукописи, а лишь провёл филологическую работу. В 1497 году Филипп Пинций (лат. Philippus Pincius) выпустил в Венеции новое издание, основанное на тексте Путеолана. Около 1473 года Кройснером в Нюрнберге было предпринято издание «Германии» на основе другой рукописи, отличной от тех вариантов, которые издавались в Италии. Годом позже отдельное издание «Германии» было выпущено в Риме, а в 1500 году «Германия» на основании третьей рукописи была выпущена Винтербургом в Вене в составе сборника. Первое полное издание сохранившихся трудов Тацита (включая первые шесть книг «Анналов» из рукописи «Медицейская I») было осуществлено в 1515 году ватиканским библиотекарем Филиппо Бероальдо Младшим.
В начале XVI века Беат Ренан издал комментированное издание сочинений Тацита, чем положил начало их активному филологическому изучению. По сведениям И. М. Тронского, оно было издано в 1519 году в Базеле, а по сведениям современного исследователя Рональда Мартина, Ренан выпустил два комментированных издания сочинений Тацита в 1533 и 1544 году. С 1574 года было выпущено несколько изданий сочинений историка под редакцией известного филолога Юста Липсия с комментариями. В 1607 году Курций Пикена (лат. Curtius Pichena) издал во Франкфурте первое издание, основанное на непосредственном изучении различных вариантов рукописей. Однако из-за недостаточного опыта работы со средневековыми рукописями и Пикена, и Липсий соглашались с тем, что рукопись «Медицейская II» была создана в IV-V веках, хотя она писалась более поздним беневентским письмом.
В эпоху классицизма трагические коллизии произведений Тацита привлекали французских драматургов. Антидеспотическая направленность его трудов в эпоху Просвещения рассматривалась как революционная. В России ей отдали дань декабристы и А. С Пушкин (Замечания на «Анналы» Тацита), изучавший исторические сочинения Тацита в период создания «Бориса Годунова». Перевод всех трудов Тацита на русский язык был осуществлен В. И. Модестовым в 1886-87.
Корнелий Тацит
1. Началом моего повествования станет год, когда консулами были Сервий Гальба во второй раз и Тит Виний. События предыдущих восьмисот двадцати лет, прошедших с основания нашего города, описывали многие, и, пока они вели речь о деяниях римского народа, рассказы их были красноречивы и искренни. Но после битвы при Акции, когда в интересах спокойствия и безопасности всю власть пришлось сосредоточить в руках одного человека, эти великие таланты перевелись. Правду стали всячески искажать - сперва по неведению государственных дел, которые люди начали считать себе посторонними, потом - из желания польстить властителям или, напротив, из ненависти к ним. До мнения потомства не стало дела ни хулителям, ни льстецам. Но если лесть, которой историк пользуется, чтобы преуспеть, противна каждому, то к наветам и клевете все охотно прислушиваются; это и понятно: лесть несет на себе отвратительный отпечаток рабства, тогда как коварство выступает под личиной любви к правде. Если говорить обо мне, то от Гальбы, Отона и Вителлия я не видел ни хорошего, ни плохого. Не буду отрицать, что начало моим успехам по службе положил Веспасиан, Тит умножил их, а Домициан возвысил меня еще больше; но тем, кто решил неколебимо держаться истины, следует вести свое повествование, не поддаваясь любви и не зная ненависти. Старость же свою, если только хватит жизни, я думаю посвятить труду более благодарному и не столь опасному: рассказать о принципате Нервы и о владычестве Траяна, о годах редкого счастья, когда каждый может думать, что хочет, и говорить, что думает.
2. Я приступаю к рассказу о временах, исполненных несчастий, изобилующих жестокими битвами, смутами и распрями, о временах, диких и неистовых даже в мирную пору. Четыре принцепса, погибших насильственной смертью, три гражданские войны, ряд внешних и много таких, что были одновременно и гражданскими, и внешними, удачи на Востоке и беды на Западе - Иллирия объята волнениями, колеблется Галлия, Британия покорена и тут же утрачена, племена сарматов и свебов объединяются против нас, растет слава даков, ударом отвечающих Риму на каждый удар, и даже парфяне, следуя за шутом, надевшим личину Нерона, готовы взяться за оружие. На Италию обрушиваются беды, каких она не знала никогда или не видела уже с незапамятных времен: цветущие побережья Кампании где затоплены морем, где погребены под лавой и пеплом; Рим опустошают пожары, в которых гибнут древние храмы, выгорел Капитолий, подожженный руками граждан. Поруганы древние обряды, осквернены брачные узы; море покрыто кораблями, увозящими в изгнание осужденных, утесы запятнаны кровью убитых. Еще худшая жестокость бушует в самом Риме, - все вменяется в преступление: знатность, богатство, почетные должности, которые человек занимал или от которых он отказался, и неминуемая гибель вознаграждает добродетель. Денежные премии, выплачиваемые доносчикам, вызывают не меньше негодования, чем их преступления. Некоторые из них в награду за свои подвиги получают жреческие и консульские должности, другие управляют провинциями императора и вершат дела в его дворце. Внушая ужас и ненависть, они правят всем по своему произволу. Рабов подкупами восстанавливают против хозяев, вольноотпущенников - против патронов. Если у кого нет врагов, его губят друзья.
3. Время это, однако, не вовсе было лишено людей добродетельных и оставило нам также хорошие примеры. Были матери, которые сопровождали детей, вынужденных бежать из Рима; жены, следовавшие в изгнание за своими мужьями; друзья и близкие, не отступившиеся от опальных; зятья, сохранившие верность попавшему в беду тестю; рабы, чью преданность не могли сломить и пытки; мужи, достойно сносившие несчастья, стойко встречавшие смерть и уходившие из жизни как прославленные герои древности. Не только на людей обрушились бесчисленные бедствия: небо и земля были полны чудесных явлений: вещая судьбу, сверкали молнии, и знамения - радостные и печальные, смутные и ясные - предрекали будущее. Словом, никогда еще боги не давали римскому народу более очевидных и более ужасных доказательств того, что их дело - не заботиться о людях, а карать их.
4. Однако прежде чем приступить к задуманному рассказу, нужно, я полагаю, оглянуться назад и представить себе, каково было положение в Риме, настроение войск, состояние провинций и что было в мире здорово, а что гнило. Это необходимо, если мы хотим узнать не только внешнее течение событий, которое по большей части зависит от случая, но также их смысл и причины. По началу смерть Нерона была встречена бурной радостью и ликованием, но вскоре весьма различные чувства охватили, с одной стороны, сенаторов, народ и расположенные в городе войска, а с другой - легионы и полководцев, ибо разглашенной оказалась тайна, окутывавшая приход принцепса к власти, и выяснилось, что им можно стать не только в Риме. Сенаторы, несмотря на это, неожиданно обретя свободу, радовались и забирали все больше воли, как бы пользуясь тем, что принцепс лишь недавно приобрел власть и находится вдали от Рима. Немногим меньше, чем сенаторы, радовались и самые именитые среди всадников; воспрянули духом честные люди из простонародья, связанные со знатными семьями, клиенты и вольноотпущенники осужденных и сосланных. Подлая чернь, привыкшая к циркам и театрам, худшие из рабов, те, кто давно растратил свое состояние и кормился, участвуя в постыдных развлечениях Нерона, ходили мрачные и жадно ловили слухи.
5. Преторианцы издавна привыкли по долгу присяги быть верными Цезарям, и Нерона они свергли не столько по собственному побуждению, сколько поддавшись уговорам и настояниям. Теперь же, не получив денежного подарка, обещанного им ранее от имени Гальбы, зная, что в мирное время труднее выделиться и добиться наград, чем в условиях войны, поняв, что легионы, выдвинувшие нового государя, имеют больше надежд на его благосклонность, и к тому же подстрекаемые префектом Нимфидием Сабином, который сам рассчитывал стать принцепсом, они жаждали перемен. Хотя попытка Нимфидия захватить власть была подавлена и мятеж обезглавлен, многие преторианцы помнили о своей причастности к заговору; немало было и людей, поносивших Гальбу за то, что он стар, и изобличавших его в скупости. Сама его суровость, некогда прославленная в войсках и стяжавшая ему столько похвал, теперь пугала солдат, испытывавших отвращение к дисциплине былых времен и привыкших за четырнадцать лет правления Нерона так же любить пороки государей, как когда-то они чтили их доблести. Стали известны и слова Гальбы о том, что он «набирает солдат, а не покупает», - правило, полезное для государства, покоящегося на справедливых основах, но опасное для самого государя; впрочем, поступки Гальбы не соответствовали этим словам.
6. Положение немощного старика подрывали Тит Виний, отвратительнейший из смертных, и Корнелий Лакон, ничтожнейший из них; Виния все ненавидели за подлость, Лакона презирали за бездеятельность. Путь Гальбы к Риму был долог и кровав. Погибли - и, как полагали, невинно - кандидат в консулы Цингоний Варрон и Петроний Турпилиан, бывший консул; их не выслушали, им не дали защитников, и обоих убили, первого - как причастного к заговору Нимфидия, второго - как полководца Нерона. Вступление Гальбы в Рим было омрачено недобрым предзнаменованием: убийством нескольких тысяч безоружных солдат, вызвавшим отвращение и ужас даже у самих убийц. После того как в Рим, где уже был размещен легион, сформированный Нероном из морской пехоты, вступил еще и легион из Испании, город наполнился войсками, ранее здесь не виданными. К ним надо прибавить множество воинских подразделений, которые Нерон навербовал в Германии, Британии и Иллирии и, готовясь к войне с альбанами, отправил к каспийским ущельям, но вернул с дороги для подавления вспыхнувшего восстания Виндекса. Вся эта масса, склонная к мятежу, хоть и не обнаруживала явных симпатий к кому-либо, была готова поддержать каждого, кто рискнет на нее опереться.
7. Случилось так, что в это же время было объявлено об убийстве Клодия Макра и Фонтея Капитона. Макр, который бесспорно готовил бунт, был умерщвлен в Африке по приказу Гальбы прокуратором Требонием Гаруцианом; Капитона, затевавшего то же самое в Германии, убили, не дожидаясь приказа, легаты Корнелий Аквин и Фабий Валент. Кое-кто, однако, полагал, что Капитон, хоть и запятнанный всеми пороками, стяжатель и развратник, о бунте все же не помышлял, а убийство его было задумано и осуществлено легатами, когда они поняли, что им не удастся убедить его начать войну; Гальба же, или по неустойчивости характера, или стремясь избежать более тщательного расследования, лишь утвердил то, что уже нельзя было изменить. Так или иначе, оба эти убийства произвели гнетущее впечатление, и отныне, что бы принцепс ни делал, хорошее или дурное, - все навлекало на него равную ненависть. Общая продажность, всевластие вольноотпущенников, жадность рабов, неожиданно вознесшихся и торопившихся, пока старик еще жив, обделать свои дела, - все эти пороки старого двора свирепствовали и при новом, но снисхождения они вызывали гораздо меньше. Даже возраст Гальбы вызывал смех и отвращение у черни, привыкшей к юному Нерону и по своему обыкновению сравнивавшей, - какой император более красив и статен.
